Медвежонок, лишившийся матери, обречён на гибель по двум причинам: его некому защитить и его некому научить правилам выживания в лесных джунглях. Но даже если ему удастся выжить, он, не прошедший правильной школы внутривидовых отношений и не имевший перед собой примера правильной охоты и вообще правильного обустройства собственной жизни, станет в дальнейшем особью неполноценной и в малой степени способной к продолжению рода.
Всё сказанное в равной степени относится к тиграм и стерхам, к оленям и ласточкам, к летучим мышам, к рябчикам и вообще ко всем теплокровным существам, включая человека.
Их детёныши рождаются слишком малыми, слишком слабыми и не способными к самостоятельному существованию, и требуется немало времени сил для того, чтобы они начали полноценную жизнь в жестокой и неприветливой окружающей среде.
Решение этой проблемы обусловлено наличием двух мощнейших инстинктов, которые Создатель изначально заложил в сознание всех животных и людей: родительский инстинкт и инстинкт новорождённого существа, намертво привязывающий его к матери.
Ослабить эти инстинкты возможно только одним способом: отнять дитя от его матери. Действие это сродни убийству.
Когда ребёнка забирают от матери, драгоценная родственная связь между ними рушится необратимо.
Ребёнок оказывается в казённом доме среди множества равнодушных людей, в том числе и среди детей, многие из которых способны на агрессию. В этой ситуации сердце маленького существа моментально закрывается. Раз и навсегда. Безвозвратно.
С этого момента он постоянно пребывает в одиночестве среди множества других, таких же как он, одиноких детей. Страх перед грубым окриком и насилием, горестное осознание того факта, что он никому не может пожаловаться и что его никто не пожалеет, ожесточают его душу.
Именно тогда в детской душе формируется крайний эгоцентризм, неспособность к сопереживанию, жестокость по отношению к окружающим, которые платят ему той же монетой, а также равнодушие и лживость как средство, позволяющее этому беззащитному существу банально выживать.
В дополнение к этому - полная несостоятельность в быту, отсутствие воспитания как такового, плохое образование, отнюдь не способствующее привыканию к чтению книг, тем более, книг хороших,а также ошибочные, случайным образом сформированные ценностные понятия, которые зачастую приводят этих подросших детей в тюрьму.
В итоге из детского дома выходят существа, обычно внешне достаточно привлекательные, но на самом деле крайне эмоционально обеднённое и не способное на многие чувства, присущие людям, выросшим в нормальных семьях.
Детдомовские, как правило, не способны к сильным глубоким чувствам, а если и испытывают их, то не умеют выразить это должным образом.
Они не приучены смолоду к любому, даже домашнему труду, они прожили своё детство на всём готовом, поэтому из них получаются плохие хозяева, плохие хозяйки и вообще плохие работники. Жёны из них неважнецкие, поскольку не способны к созданию семей, в которых присутствовали бы тепло и уют.
Впрочем, всё это пустяки по сравнению с главным дефектом их душ: у них крайне ослаблен родительский инстинкт. Они, с детства лишённые материнской ласки и заботы, просто вынуждены были этот инстинкт в себе задавить.
Тот самый инстинкт, который призван обеспечить их повышенное выживание в благоприятных условиях под крылом матери, в условиях детского дома обращается в свою противоположность: он ослабляет их перед лицом враждебного окружения, в результате чего самой удобной формой существования для них становится - деревяшка, то есть состояние полной бесчувственности к ударам и, соответственного, полного равнодушия к проблемам других, в том числе, как оказывается впоследствии, и к проблемам собственных детей.
Им своих детей не жалко! И это не их вина, но их беда. Тем не менее…
А теперь ответьте для себя на вопрос: если вы заинтересованы в продолжении своего рода, какую женщину на роль матери своих детей вы предпочтёте? Тем не менее, длинноногую голубоглазую детдомовскую блондинку, не так ли?
PS Пишу об этом с единственной целью: показать всю убийственную необратимость трагедии отлученных от матерей детей. Надеюсь, что вы ужаснётесь и сделаете всё, чтобы государство никогда не отбирало детей от их матерей и тем самым не калечило их судьбы, а также судьбы их будущих семей!
PPS Если что, я сама интернатская.
…Я понятия не имею, кто мои родители, я помню себя только в Доме ребенка. Я не знаю, почему меня туда сдали: просто как вещь в камеру хранения, от которой потом потеряли ключ, никогда не узнаю, да и не хочу знать. Физически я была нормальной здоровой девочкой, так что, наверное, просто такая судьба. Некоторые детдомовцы пытаются разыскать своих родственников, но мне никогда не хотелось этого делать.
Думаю, меня не удочерили, потому что я родилась в те годы, когда люди опасались обзаводиться и своим-то потомством: была перестройка, безденежье, кризис. А подросших детей с установившимися привычками и сложившимся характером далеко не так охотно берут в семьи, как малышей.
От Дома ребенка у меня остались только хорошие воспоминания : добрые воспитатели, праздники, Дед Мороз с подарками. Страшно бывало лишь по ночам, да и то не всегда. Я до сих пор вспоминаю игрушку - серого зайца с белыми ушами и грудкой, которого прижимала к себе, когда спала. Наверное, мне его подарил кто-то из тогдашних спонсоров: в те годы, несмотря на тяжелую ситуацию в стране, люди много занимались благотворительностью. Потом я кому-то передала эту игрушку и до сих пор жалею о ней.
А вот детский дом, куда я попала позже, никогда не был для меня «домом»: на мой взгляд, такое просто невозможно. «Своего» ничего нет, даже если это условно «твое», его могут отнять или украсть. Жаловаться нельзя, так как это «стукачество», плакать - тоже, потому что тогда ты достойный презрения «слабак». Постоянное сдерживание естественных эмоций было нормой, зато нарастала скрытая агрессия, укреплялась черствость.
Многие воспитанники детдома склонны к выдумыванию эпизодов из своей жизни , сочинению целых легенд, которые подаются столь убедительно, что в них сложно не поверить. Детдомовцы - это настоящие «сказочники», способные придумать массу историй, скажем, о героически погибших отцах. Кстати, неоднократно замечала, в этом смысле проще именно с отцами: про матерей врали куда меньше.
Вечерами неподалеку от детского дома останавливались дорогие автомобили со «взрослыми дядями», которые приманивали девочек подарками, деньгами, хотя, я уверена, что у этих «дядей» наверняка были свои дети такого же возраста: двенадцать-четырнадцать лет. Воспитатели, как мне теперь кажется, все знали, но закрывали на это глаза, потому что ничего не могли поделать. Они пытались проводить с нами беседы, но, как правило, все было впустую. К тому же старшие девочки не предупреждали младших, что, мол, не ходите, а наоборот, поощряли их совершать такие поступки. Я подобными вещами не занималась, просто потому, что была очень осторожной и пугливой, а в смысле морали в голове была такая каша, что страшно и вспомнить.
На полдник нам часто давали молоко, которое большинство детей выливало в раковину : не любили, не хотели пить. Тогда я не знала, что в большинстве семей такое недопустимо. Однажды пожилая сотрудница столовой, не выдержав, закричала: «Что вы делаете! Мы в войну голодали, и капли этого молока не видели!» Тогда один мальчик плеснул молоком ей на фартук. И если кто-то считает, что воспитанники детдома согласны носить любые вещи с чужого плеча, то это миф. На самом деле они очень разборчивы. Все равно только малышам. Люди приносили нам мешки чистой хорошей одежды, но выбиралось только «модное», а от остального воротили нос.
Несмотря на определенный негативный жизненный опыт, детдомовцы весьма непрактичны. Сейчас существуют программы, где выпускников детдомов учат адаптироваться к жизни за стенами детдома. А у нас этого не было. Многие не знали, как заваривать чай, потому что его наливали из чайника и чай уже был сладким. То есть кто-то был не в состоянии даже положить сахарный песок в чашку и размешать, потому что никогда не совершал такого действия.
Мальчики постоянно нюхали клей, после чего становились неадекватными , и я их очень боялась. Бродит такое привидение, и не знаешь, чего от него ждать! Вообще, где бы мы, детдомовские девочки, ни находились, в ходу было выражение «держи трусы». Потому что у противоположного пола на нас был особый нюх. Лично мне удалось удержать эти самые трусы до выпуска из детдома, что было редкостью, но потом у меня были большие психологические проблемы в плане взаимоотношений с молодыми людьми: я везде чуяла обман, агрессию, не могла раскрепоститься.
На улице я всегда узнаю детей из детдома или социального приюта по взгляду: напряженному, не детскому, иногда отчужденному, а порой пронзительному или затаенно просящему. Если десяти-двенадцатилетняя девочка сильно накрашена - это тоже «она». Вечный вопрос: куда едет, зачем, кто за нее отвечает? Однажды видела группу таких, сидящих в маршрутке, следующей на Кукковку. Они вышли на конечной остановке и растворились в темноте. Спросите, почему я не заговорила с ними? Потому что мои слова разбились бы, как об стену.
По отношению друг к другу мы держались настороженно и объединялись только против «гражданских». Большинство из нас не понимало их, подспудно завидовало, а в конечном итоге ненавидело. Они жили за определенной чертой, принадлежали к иной касте: у них были родители, собственные вещи, возможно, отдельная комната и многое другое. Но существовал и кое-какой перевес: они нас боялись. И многие детдомовцы пользовались этим, утверждая свой авторитет и в каком-то смысле реализуя себя.
Я уже говорила, что дети, воспитанные в детдоме, несмотря на свою непрактичность , умеют врать как никто и манипулировать взрослыми: они способны вызвать жалость, и им поверят. Никогда не давайте денег никаким ребятам, даже если скажут, что это на еду, проезд или лекарства для больной матери. Потому что на них будут куплены сигареты, пиво и клей. А еще среди многих детдомовских детей распространено мнение, что им все всё должны, потому что они «сироты несчастные», потому я сделала все, чтобы искоренить это в себе.
Большую роль в моей судьбе сыграла воспитательница Тамара Александровна. На протяжении многих лет я обращалась к ней за помощью - даже чисто поговорить, а когда вышла из детдома, она пригласила меня какое-то время пожить у нее, потому что своей квартиры у меня, разумеется, не было. Семьи, как и многие наши воспитатели, Тамара Александровна не имела: думаю, у тех, кто работал с нами, уже не оставалось сил на личную жизнь и своих детей. Именно поэтому я не хочу говорить о наших воспитателях ничего плохого, хотя какие-то негативные моменты в наших взаимоотношениях, конечно же, были.
Когда я жила у воспитательницы, наслаждалась тишиной, тем, что когда идешь в туалет , всегда есть бумага, что можно в любое время принять душ, да и просто посидеть в тишине, подумать, отдохнуть, спокойно почитать книгу, посмотреть телевизор, послушать музыку. Большинство людей, имеющих такую возможность, этого не ценят. А вы представьте, если кругом стоит гвалт, каждый занимается чем-то своим, и ты не в состоянии побыть наедине с самим собой! Если честно, иногда хотелось просто повеситься или убить всех вокруг.
Признаюсь, что до поры до времени я верила в чудо: что вот откроется дверь , войдет воспитательница и скажет: «За тобой пришла мама». Я любила мечтать об этом моменте, пока не поняла, что все впустую. Однажды, когда я была в пятом классе, усыновили очень хорошего мальчика Сашу, с которым мы были дружны. Втайне от всех я месяц ночами ревела в подушку. Я все понимала, но мне было завидно и обидно. После мы не общались: он переступил черту и вошел в другой мир - никто из нас не гордится тем, что он детдомовец, и не хочет, чтобы кто-то об этом знал. поэтому, чтобы получить комнату в общежитии, устроилась на строительное предприятие и обучилась уже на месте. Кстати, про нашу профориентацию: в коридорах висели плакаты, призывающие поступать в училища (реже - техникумы), а вот информации о вузах не было вообще. Видимо, предполагалось, что для нас такой возможности не существует. Сейчас я хочу поменять специальность и учусь заочно.
Я долго несла на себе клеймо «детдомовки». Молодые люди считали, что раз я воспитывалась в казенном учреждении , то с малолетства всем «давала», а значит, со мной можно запросто погулять, но ни в коем случае не жениться. Потенциальные свекрови, узнав, кто я такая, были в ужасе и всеми силами отговаривали своих сыновей от встреч со мной. Но и я тоже ни в коем случае не хотела сходиться с детдомовскими парнями - мне хватило общения с ними в стенах казенного учреждения, и ничего хорошего я от них не ждала.
Замуж я все-таки вышла, но со свекровью у меня до сих пор прохладные отношения . Правда, узнав о том, что на моем личном счете накопилась не такая уж маленькая сумма, что мне от государства положено жилье и я не оборванка и нищенка, как ей казалось, она несколько подобрела. Комнату мне в конце концов дали, плюс я приватизировала ту, что в общежитии. Сейчас мы с мужем живем в отдельной хорошей квартире.
Я до сих пор бываю дерганой, могу стать колючей . Муж называет меня «ежик». Детей у нас пока нет, но мы, конечно, хотим их иметь. Иногда мне становится страшно, поскольку я не знаю, какая из меня получится мама. Но все же, наверное, лучше, чем та, что когда-то отказалась от меня в роддоме.
Моя история - очень личная, и я ни в коем случае не утверждаю , что у других выпускников детских домов сохранились такие же впечатления. И я не очень хорошо знаю, что там сейчас происходит, так как всеми силами постаралась отстраниться от детдомовской среды. Также у меня большая просьба не дознаваться, кто я и откуда, в каком детском доме воспитывалась. Надо решать проблемы тогда, когда они только зреют или в разгаре, а не тогда, когда уже искалечены чьи-то жизни или кто-то с чем-то, к счастью, справился сам.
Ежегодно из детских домов России выпускается 26 тысяч воспитанников. А всего, по разным данным, сирот в России 670-700 тысяч. 80-90% из них — социальные сироты, то есть сироты при живых родителях. Возникает вопрос —
Большинство выпускников детдомов становятся неблагополучными элементами общества, лишь десятая часть из них более-менее встает на ноги.
Дети — это чудо, для кого-то благословение, но бывает так, что хорошие родители — еще большее чудо… О последнем не понаслышке знают сироты и дети, воспитывающиеся в детских домах. Они, в большинстве, еще до поступления в гос.учреждения натерпелись в этой жизни, а после размещения на «казенной койке» и вообще забывают что такое «мама», «папа», а заодно с этим — что такое тепло, забота, доброта.
Но вместе с моментом депривации и ощущением никому ненужности ребятишки нередко, испытывая притупление чувств после пережитого шока и множество иных негативных эмоций, начинают относиться к людям так же, как и отнеслись к ним в свое время.
Дети очень часто отражают то, что видят в поведении родителей или окружающих. Воспитанные на безучастном и потребительском отношении к миру дети то же самое переносят во взрослую жизнь. Ребятишки, выращенные в «конвейере» и мыслить часто способны так, как им преподавала система.
Есть те, кто вырывается в жизнь, занимает свое место под солнцем вопреки всему, но намного чаще встречается обратное. Почему так получается? Родители на самом деле значат очень много для детей, подрастающее поколение всегда впитывает больше всего именно образы предков, а когда перед глазами много безликих и чужих теть, дядь — то и ребенок вырастает потерянным, наполненным стереотипами и т.д. Никогда детдом не заменит родителей.
Очень часто дети воспитанников детских домов повторяют судьбу своих родителей — это уже о многом говорит…
Будущее тех, кто покидает стены детдома
О том, кем становятся юноши и девушки, покинувшие детдом, можно судить по данным статистики.
« Каждый третий воспитанник детского дома через год после выпуска становится бомжем, каждый пятый - преступником, каждый десятый совершает самоубийство . Детдома стали «фабриками» по производству криминализированных личностей. И вопрос денег здесь не главный: подобные учреждения обеспечены лучше, чем многие российские семьи. Как изменить эту ситуацию?
Сегодня в России примерно 144 тысяч детей находятся под опекой государства. По данным Галины Семья, международного эксперта в сфере защиты прав детей, за последние годы контингент детских домов сильно изменился.
70 процентов составляют дети старше 10 лет, 15 процентов - дети-инвалиды, остальные - в основном дети из многодетных семей и с этническим статусом. Для большинства из них будущие перспективы жизни в обществе весьма печальны.
Согласно исследованиям НИИ детства Российского детского фонда, каждый третий станет человеком без определенного места жительства, каждый пятый - преступником, а каждый десятый и вовсе покончит жизнь самоубийством».
«Статистика пугает. По данным Генпрокуратуры РФ, 40 процентов выпускников сиротских учреждений становятся алкоголиками и наркоманами, еще 40 процентов совершают преступления.
Часть ребят сами становятся жертвами криминала, а 10 процентов кончают жизнь самоубийством. И лишь 10 процентам удается, выйдя за порог детского дома или интерната, встать на ноги и наладить нормальную жизнь» .
Их не научили жить
Гены или влияние казенных стен? Почему путь многих воспитанников детдомов предречен? Есть исследования, статьи, посвященные как одной версии, так и другой. Кто-то убежден, что гены имеют гораздо большее значение, чем воспитание, пусть даже такое «бездушное», как воспитание «государственной машиной».
Есть даже некий ген алкоголизма, найденный учеными, то есть если в детдоме много детей, родившихся от родителей злоупотреблявших спиртным — у их детей есть риск повторения пути предков.
Однако если посмотреть на жизнь детей, которые растут в семьях алкоголиков, то они банально повторяют судьбу родителей, потому что видят это перед глазами.
Также есть исследования зарубежных ученых, что приемный ребенок, который провел долгое время в неродной семье — со временем становится похож и внешне и генетически на приемного отца, а также есть исследования, что воспитание значит гораздо больше, чем физический, психический потенциал, фенотип, генотип и др.
Из личных наблюдений могу сказать, что как приемный ребенок, так и жизнь выпускника детдома — лотерея. Про кого-то можно сказать, что сработали гены, в другом — воспитание возобладало над генами.
Знаю семью, где рос родной и приемный ребенок (оба одного возраста, но разнополые, девочка родная, мальчик усыновленный и он не знал, что неродной), девочка всегда была положительной, отличницей, скромной, похожей на отца внешне, а мальчик с ранних лет был склонен к бродяжничеству, вредным привычкам, учился плохо.
И есть семьи, где приемные дети послушнее родных и пребывание в теплом семейном коллективе сказалось очень благоприятно на них, они выросли адекватными, абсолютно нормальными, самостоятельными людьми.
Детдом — это вереница чужих лиц, безучастных эмоций, друзья, которые не знают иного отношения к ним, чем предательство и не умеют жить, общая на 8-10 ребят комната (если повезет — на 4-х), иногда вкусная еда… прогулки на территории детдома, разбитая качели, непрокрашенный турник.
Жизнь по режиму, завтрак, обед, ужин — все подано, тарелки мыть не надо, пришивать заплатки никто не научит, дети, живущие в детдоме, бывает, никогда не держали в руках иголки, понятия не имеют, что такое «мыть полы» и прочие хозяйственные дела, они не представляют, как добываются деньги и что такое работа, обязанности.
В коллективах нередко царит «дедовщина» , обращаться к воспитателям, кураторам за защитой — считается позором, поэтому бедные дети, те, которых обижают, вынуждены держать все досады в себе, доходя до нервных срывов, и даже в этом случае до них никому нет дела.
Старшие детдомовцы легко перенимают дурные манеры, бывает, курят по углам, «стреляют» сигаретки у прохожих, матерясь и обращаясь на «ты» к пожилым людям, но на самом деле страшная вещь — это то, что есть детдомы, где нравы хуже чем в тюрьмах, где старшие воспитанники насилуют младших…
О скольких случаях самоубийств подростков, находящихся в детдомах и подвергавшимся издевательствам «однокашников», мы слышали по ТВ, о скольких еще не слышали…
Полная безнаказанность агрессоров и распущенность руководства чаще всего встречается в сельских учреждениях для содержания детей, где-то на отшибе от периферии…
Нянечкам, работающим за копейки, успеть бы убрать все, не до привития детям правильных ценностей. Воспитателям, имеющим оклад на пару тысяч больше чем у нянечек и насмотревшимся на разные картины жизни, оставившим свои чувства в далекой молодости, уже до многого нет дела.
В домах-интернатах для детей-инвалидов в должности воспитателей часто можно встретить теть, обращающихся с детьми только матами и криками . Люди, пришедшие туда работать с благими целями, не выдерживают психологической нагрузки и увольняются… Дети остаются в окружение лиц с прожженной совестью или твердолобых, ко всему привыкших… кто из них вырастает?
Есть и хорошие детдома, не спорю, в той же поселковой местности… Небольшие, уютные, и дети, воспитывающиеся в таких учреждениях могут вырастать людьми, но это счастливый случай.
В России существуют разные формы устройства детей в семьи, одни из них патронат и приемная семья (когда ребенка не усыновляют, а берут в гости иногда или организуют маленький детский дом).
Если хотя бы каждый десятый россиян будет брать в гости на выходные (пусть и не на каждые) ребенка из детдома (чаще всего берут на патронат детей 7-11 лет) и учить его чему-то жизненному — преступников, наркоманов у нас будет намного меньше . Равнодушие порождает жестокость..
Усыновление слишком серьезный шаг для многих (и лучше не рисковать, если нет уверенности в силах), а патронат — это компромисс между усыновлением, на которое сложно решиться, и небольшой помощью во благо детям.
Маша (девочка, выросшая в детском доме) на вопрос о том, когда ей было лучше всего — отвечает, что в гос.учреждениии, мол, почти как на курорте, только скучно, но главное положительное впечатление — картофельное пюре с гуляшом как в садике, это то, ради чего стоит там находиться, по ее мнению.
По выходу из интерната Маша «вляпалась» в тысячу передряг, девушка, кстати, очень симпатичная и неглупая, но неприятности к ней липли против воли.
О матери и об отце (которых уже нет в живых) она и вспоминать не хотела, они пили и относились к ней жестоко. Девушка, несмотря на весь свой потенциал, не хотела учиться даже на повара, мечтала найти олигарха, но оставалась рядом с недостойными кавалерами…
И это совсем не гены: это заданный вектор жизни, который человек, помещенный в определенные условия жизни, не способен поменять, и израненная душа, которая ищет исцеления там, где его нет… Ведь несмотря на то, что Машка веселая и яркая, она не хотела жить и пыталась несколько раз свести счеты с жизнью. И таких девушек и юношей миллионы…
Их не научили жить, у них может быть море потенциала, но ноль способности его реализовать . Всем не помочь: даже если положить усилия на то, чтобы «вытащить» такую Машу из омута, она нередко не понимает протянутой руки, поскольку уже выросла в жестокой атмосфере и сама «кусается» да и не верит никому.
Но главное: после отчего, холодного, недружелюбного дома равнодушный, но все обеспечивающий детдом — ломают всякое желание чего-то добиваются, подростки не понимают, зачем им чего-то добиваться…
Их долго кормили, одевали, а теперь какая-то самостоятельная жизнь, где нужно зубами вгрызаться в землю, чтобы выжить… зачем? Вся проблема в том, что они не понимают не только «как», но и «зачем». Если бы они хотя бы поняли, что им это крайне необходимо — нашли бы возможности, но нет и инициативы.
Дети, выросшие без родителей, в стенах казенных домов не думают о том, что дальше, они живут одним днем, посему очень часто плачевно заканчивают, едва покинув стены детдома.
Реальность жизни выпускников детдома
После выхода из детдома многим юношам и девушкам дают квартиры, правда, это не голословное заявление: жилья еще нужно добиваться и успеть встать на очередь до 23 лет.
115 тысяч детдомовцам (на 2015 год) квартиры не дали, то есть забрали обманным путем, либо предоставили нелепые отказы…
Вику и ее братьев лишили возможности получить квартиры, признав недееспособными по «липовому» заключению психиатров, естественно, задействовано руководство детдома.
Девушка, выйдя из учреждения, сумела через местного народного депутата восстановить дееспособность и получить квартиру, но сколько подобных ей остаются за бортом и превращаются в бомжей или проводят жизнь в психушке, тюрьме…
К слову, Вика встретила хороших людей, заменивших ей семью, часто гостит у них, они и вывели ее в люди. А по поведению, несмотря на свои 25 лет, она бесшабашный ребенок.. не попади она в хорошие руки — неизвестно, что бы было.
Могут дать жилье под снос, на окраине, но и это лучше, чем ничего, однако можно добиться лучшего, только кто из детдомовцев знает о своих правах… Двум выпускникам детдома (парню и девушке, с которыми я знакома лично) дали жилье на окраине, в деревянных домах.
Девушка вопреки всему стала очень хорошим человеком, прекрасной матерью и женой, а парень, несмотря на то, что человек-то не плохой, уже несколько раз сидел в тюрьме, устроиться в жизни не может…
Пособие по безработице (если встать на учет на биржу труда) в первые полгода после выхода из детдома сегодня от 37 до 45 тысяч рублей. Как вы думаете, куда тратят эти деньги те, которые никогда не умели зарабатывать деньги?
Они просто транжирят то, что можно было пустить на дело направо и налево, но не это самое страшное, а то, что многие спиваются и подсаживаются на иглу в этот период.. а когда кончаются средства — не так просто вернуться в трезвую жизнь.
У нас в отдаленном районе города среди обычных панельных многоэтажек есть несколько домов, в которых массово дают квартиры детдомовцам. Соседи часто жалуются на шум, дебоши, притоны, пьянки, устраиваемые выпускниками детдомов.
Коммунальные услуги они не оплачивают, даже не потому, что денег нет (ведь с пособия можно было бы заплатить за пару лет вперед), а потому, что они не понимают, что нужно платить, что им не все дадут и не все им должны… Их никто не научил организовывать жизнь, планировать будущее…
В пятиэтажке рядом с домом знакомой — скопление криминальных элементов, они снимают там квартиры, и каждый вечер компании пьяных молодых людей занимают лавочки, ютятся в парках поблизости… Среди них много детдомовцев. Почему они вместе?
Те, кто выходят из тюрьмы — пытаются выжить любыми способами, кто для этого подходит лучше, чем недавно покинувший стены детдома молодой человек, ничего не знающий, не умеющий в жизни, получающий пособие в 40 тысяч? Так последние и спиваются, и встают на «скользкую дорожку»…
Девочки, выросшие без материнской заботы, часто относятся беззаботно, равнодушно к своим детям, которых они могут рожать сразу после выхода из детдома.
Помню сюжет по ТВ, где говорили про девушку в 18 лет, ждущую 3-го ребенка, дома пара круп и пустые полки, первые дети уже были в детдоме. У них либо отсутствует, либо слабо развит материнский инстинкт… Их дети довольно часто также становятся воспитанниками сиротских учреждений.
«Синдром детдомовца» — почти не выводимая болезнь, чем больше человек прожил с пониманием того, что все вокруг дается за просто так — тем сложнее ему придется . Привычка к иждивенческому образу жизни, к тому, что все вокруг должны — одна из самых вредных привычек.
Выпускники детдома и жертвы и иждивенцы одновременно, они не виноваты, Но у людей, хоть чему-то наученных и однажды попавших в тяжелую ситуацию, может сработать «механизм компенсации», то есть они найдут выход, а вот те, кто и не научены ничему — вечно остаются в позиции жертвы-иждивенца.
И это печально, но, в общем-то, поправимо, как говорится, нет ничего невозможно. Очень многие спасаются, приходя к вере, это ограждает их от наркотиков, алкоголизма и прочего негатива и дает надежду на хорошую жизнь…
Не будем забывать и том, что иждивенством поражены не только те, кто воспитывался в гос.учреждениях. но и огромная часть молодежи, воспитавшаяся в благополучных семьях… а среди выпускников детдома все же достаточно тех, кто стал людьми, и как правило очень хорошими.
Также не стоит забывать, что все мы можем внести свою маленькую лепту, имею ввиду патронат.
«Жизнь после детского дома», телеканал «Теледом»:
Для воспитанника детского дома особа важна, так зачастую бывает, закрыта для обсуждения, что лишает полноценной картины восприятия мира. Для того чтобы тема была ясна и понятна проведу ее через личный опыт.
Как писала ранее, к сожалению, мой опыт познавания различий между девочками и мальчиками несколько усложнился, так как подвергалась сексуальному насилию со стороны двоюродного брата с 7-ми до 10-ти лет. Что говорить это сильно озлобило, всего боялась, была наполнена ненавистью от макушки и до пяток. Сейчас у меня растет прелестная девочка — дочка того же возраста, и если бы не муж, который постоянно «снимает» мою боль, я была бы настолько тревожной мамой, что наверно боялась бы и букашки ползущей в сторону дочери. Дочь уже лет с шести заявила, что мальчики от девочек отличаются «колбаской», и тут для меня прозвенел колокольчик, что пора объяснять, различия и объяснять поведение. В этом возрасте я жила еще со своей мамой, но она была вечно пьяна или отсутствовала и в большинстве случаев, мои вопросы о мальчиках оставались без ответа. Никто не мог объяснить мне как мальчик должен обращаться к девочке, как общаться, как делать так, чтобы мальчики тебя защищали и пр.; никто не мог ответить на вопросы по плохому отношению, непониманию, отвержению, унижению и как себя защитить в этом случае и пр. Помню, когда произошел «первый раз» в 7 лет, мне некому было рассказать, хотелось кричать об этом, всем своим поведением показывала, что со мной что-то не так, но никто не видел. Единственное, не знаю.., может это чудо.., но я чувствовала невинность своей души, это помогало смотреть мне с верой в хорошее будущее.
В 10 лет меня и мою сестру забрали в приют. Первая ночь в изоляторе запомнилась в деталях. После «приемных процедур» мы легли спать, с нами поселили еще девушку и юношу, так этот юноша всю ночь предлагал девушке обогреть ее постель, от его настойчивых предложений, не могли уснуть ни я, ни сестренка, ни эта бедная девушка. В приюте было проще жить, чем в детском доме, так как дети приходят и уходят, и не успеваешь узнать их, но даже при таком потоке, запросы на «взрослую жизнь» были явно заметны.
До 14 лет была «молчуном», лишь по счастливой случайности нашему психологу удалось меня разговорить, после чего она отправила к психиатру, что восприняла как предательство и конечно показала психиатру, что у меня все замечательно. Смотрела вокруг, видела, но не чувствовала, ощущение жизни — как в игре, как будто ты просто управляешь телом. Секс был вокруг. Воспитанники спали друг с другом, иногда даже забывая, кто с кем и в какой очередности. Это могло быть изнасилование, либо добровольно, если не соглашаешься — тебя бьют, унижают. Многие воспитатели видели, что происходит, но не реагировали.
Только сейчас поняла, что жила в детдоме на интуитивном уровне. Стыдно сказать, но как было, так было. Для того чтобы не трогали, приходилось заведомо унижать себя настолько, чтобы противно было даже притронуться (это была общепринятая практика). Как пример, что делала я: одевала три лифчика, и когда трогали, обнаружив такое, насмехались, в общем-то «груша» для битья появлялась для повышения собственной самооценки унижающего. Второе, что действовало стопроцентно, это накладка в менструальные или не менструальные дни из нескольких гигиенических прокладок, да так старалась делать, чтоб «попахивало» и на нижнюю часть своего тела «навешивала» пару — тройку кофт, что полностью отбивало желание зажать в углу или запереть в душевой для того, чтобы совершить половой акт или залезть в трусики. Ну а третье, это конечно побег из детского дома. Меня вылавливали несколько раз. Ощущение себя как личности было очень плохим, чувствовала постоянное насилие над своим сознанием, но зато тело было в сохранности.
В нашем детском доме были работники — мужчины, и они постоянно испытывали интерес к взрослым девочкам. Будь-то кочегар, сантехник или заведующий хозяйственными делами. Если сантехника и кочегара удавалось избегать, то заведующего хозяйством — нет. Он постоянно лапал девчонок за попы, грудь, обжимал…фу.. а кого-то и не стеснялся «пробовать». Мне повезло, обошлось троганием и обжиманием и ему было все равно, что я против подобных манипуляций. Сейчас этот человек живет и здравствует.
Были и особо тяжелые ситуации. Наши мальчики, причем было не важно, и то, что росли в одной группе с девочкой; затащили ее в старое здание и впятером изнасиловали. И что? Кто-нибудь узнал об этом??? Между собой мы знали, кто держал, в какой очередности был. Девочке было тяжело… С парнями ничего не случилось; представляете, изнасиловали и в соседней комнате спят. К сожалению, жизнь девочки не сложилась. Другую девочку изнасиловали 12 человек, но это были уже деревенские парни… И опять никто не узнал! А девочка в итоге умерла.
Наши девочки беременели, делали аборты в 5-м классе, в 14 лет жили с мужчинами и никто вроде сделать ничего не мог, девочки ведь сбегают сами; нет девочек — нет проблем, ну живут, спят с кем попало, да разве это проблема? Лишь бы реальных проблем не доставляли.
Моя личная боль была в том, что кто угодно мог покуситься на мое тело, а как можно защитить себя? В определенный момент становится наплевать и начинаешь подниматься выше, расправлять плечи и прекращать «маскироваться» и показывать свою внутреннюю силу, агрессию и ненависть. Как инструмент защиты — был криминал. Приходилось бить стекла в детдоме, сбегать, материть воспитателей, напиваться «до умату» , гулять по ночам, драться; самый серьезный случай был когда «заметили» мою сестру. В тот момент, была уже в 11 классе, выпуск во взрослую жизнь вроде как. А моя сестренка приходит и говорит, что обидели ее… беру тарелку, иду на второй этаж, мальчик играет спокойно в теннис; я зла, внутренняя борьба против этой системы… и бью об голову обидчику; крови было много, как от разбитой головы, так и от конфликта. С тех пор нас никто не обижал.
В детском доме интерес к противоположному полу случается раньше, чем у домашних детей. И когда это происходит у детей в семьях, родители поясняют как правильно себя вести, дают советы, помогают разбираться в ситуациях, а в детдоме нет такого доверия к воспитателям. Обычно, если девочка не ангелочек, ее уже на этом возрастном этапе воспринимали как даму легкого поведения и демонстрируют «соответственное отношение». «Накосячила»- это значит реакция воспитателей в трех вариантах: 1. Сделать вид как — будто ничего не произошло. 2. Орать: «Че, нагулялась? Кто потом тебя любить будет? Че творишь?» и прочее обвинительные слова, зачастую с употреблением матерных слов. 3. Уговаривать, чтобы больше так не делала. Все три варианта никогда положительного эффекта не давали, кроме как ответной реакции обматерить воспитателя или насмехаться над ним.
И это лишь маленькая толика того, что происходило. Нелегко было все 25 лет жить и не понимать, а как правильно жить, как? Из-за этого «выплывали» постоянно какие-либо проблемы связанные как со мной лично, так и с окружающим миром. Вопросы: как ощутить себя комфортно в своем теле? Почувствовать его и понять какая я? Что такое твой ребенок (какой он есть на самом деле, а не в промежутке «как выжить»), Что такое отношения? Какой может быть и должна быть семья? — и прочие вопросы оставались без ответа даже во взрослой жизни.
Для того чтобы изменить ситуацию и жить осознанно, приняла решение воспользоваться услугами психоаналитика, и работала с ним в течение полугода, в том числе проходила и телесно-ориентированную психотерапию.
В терапии боль тела ушла, вспомнила и пережила весь тот багаж чувств, который накопила за 25 лет, ушла зажатость и напряженность. Конечно, не обошлось и без моих вложений — плотной работы над собой, плодом совместного труда стало ощущение легкости и желания жить счастливо, а также понимание того — как правильно.
Подводя итоги, можно сказать, что нет ни одного воспитанника детского дома с непоруганным телом, к сожалению это факт, будь то девочка или мальчик, которого унижают, бьют и проявляют прочие акты насилия, что является серьезным психологическим стрессом, который может иметь разнообразные формы проявления.
Спустя столько лет после моего выпуска, ситуация мало изменилась, так как бываю довольно часто в детдомах, становлюсь свидетелем все того же поведения детей и все того же безразличного отношения воспитателей. Проанализировав свой опыт и современные реалии, пришла к выводу, что проблему решить не так уж и сложно, простые мероприятия позволят изменить окружение воспитанника и его ощущение в нем.
1. Не нанимать кого попало, а специально подготовленных людей, которые в курсе всей специфики предстоящей работы. Вариантов как подготовить людей много; в конце подготовки проводить контрольный срез и после этого уже решать, а сможет ли этот человек работать с подобной целевой аудиторией. Допустим, как прохождение ШПР, по окончании которой дается заключение о возможности устройства ребенка в семью; так тут собственно также, необходим «допуск» к ребенку.
2. Раз в год проводить мероприятия направленные на повышение квалификации персонала детского дома, в том числе постоянные напоминания о том, как воспитывать мальчика и как воспитывать девочку; некоторые воспитатели не имеют представления, как воспитывать даже собственных детей. Вопросы внутреннего отношения к детям, адекватное восприятие их проблем, и вариации решения сложных ситуаций. Перед мероприятием учитывать запрос детей — проблемы, волнения, трудности, ну, и, конечно же, воспитателей; а не придумывать: «О! Сегодня будем говорить о том, как на Руси жить хорошо», не имея представления, удовлетворяет ли эта тема интересы двух сторон.
3. Изменить вектор системы — система, направленная на ребенка. Создать новые технологии, в которых продумано как ребенок может ощущать себя безопасно в детском доме, он спокоен, что нет опасности. На его запросы и естественные потребности своевременно реагируют; речь идет о смене подхода в самой системе, с традиционного на семейно-ориентированный и соответственно обновление (дополнение) глоссария.
4. Обеспечить по возможности комфортную зарплату и приемлемые условия работы. Один воспитатель не может работать неделями, у него своя семья, жизнь.
5. Важны и нарушения. Сейчас хорошая политика в полиции — сдал своего провинившегося коллегу, получи повышение. Думаю, что-то в этом направлении должно быть и в детдоме, тогда персонал будет бояться «косячить» . При выявленном нарушении — увольнение, с решением кого привлечь для несения ответственности, чтобы директор не покрывал «своих» в страхе за свое государственное кресло. Что касается ЧП в детском доме в отношении детей — разбирать детально созданной при детдоме экспертной комиссией, но опять же, все должно быть в интересах ребенка: что послужило причиной? Как это произошло? Что сделать для того, чтобы изменить ситуацию, то есть убрать практику сразу в психушку или в места еще большей ограниченной свободы. Данные меры принимать только при явной надобности в этом.
6. Усилить работу специалистов, которые наблюдают за внутренним миром ребенка. По своему опыту, мне больше помог психоаналитик с телесно-ориентированной психотерапией, чем обычный психолог, показывающий мне картинки с зайчиками и жучками, так как у воспитанников поруганное тело, думаю, это направление будет иметь успех.
Еще много и много мыслей о том, как правильно устроить жизнь детей в детском доме, но, к сожалению, мало верится что подобные учреждения у нас «канутв лету»…
По благотворительного фонда «Дети наши» только 22% детей в интернатах - сироты (фонд собирал статистику по Смоленской области, но эксперты фонда отмечают, что общероссийские цифры - 10–20%. - Прим. ред. ). Остальные относятся к категории социальных сирот - то есть детей, оставшихся без родительского попечения. В этом случае родители либо сами отказываются от ребенка, либо по каким-то причинам лишаются права его воспитывать.
По мнению психолога Екатерины Кабановой, главная проблема большинства детей в интернатах - травма брошенности. «Также есть ряд последствий, с которыми сталкиваются именно девочки, воспитанные в системе, - говорит Кабанова. - Это и нарушенные границы, и навязанные гендерные стереотипы, и ранний секс из-за потребности во внимании». Многие воспитанницы интернатов рано рожают детей, с трудом получают специальность и работу, сталкиваются со сложностями в семейной жизни. «Афиша Daily» рассказывает об основных проблемах молодых женщин, которые выросли в закрытой системе интерната.
Самые значимые, родные и безопасные фигуры в жизни детей - это родители, а их отказ от заботы о нем - первый опыт предательства в жизни. «Если родители отказались от ребенка, у него уже не сформируется базовое доверие к миру, то есть ощущение, что тебя принимают на этой земле, - говорит Кабанова. - Доверие будет создаваться искусственно, но внутри ребенок будет жить с чувством одиночества и убеждением, что он никому никогда не будет нужен. Фактически у всех детей в интернатах и детских домах есть это чувство одиночества. При этом, чем старше ребенок, от которого отказываются, тем тяжелее он переживает эту травму».
Арина (20 лет) оказалась в системе в четыре года. «В интернат меня сдала мама. С ней остались мои старшие братья и сестры, но они ни разу меня не навещали. Отца я толком не знала», - вспоминает девушка. Сейчас у Арины своя семья и трое детей, но понять поступок матери она так и не смогла.
«Я не хочу быть похожей на маму. Конечно, бывают безвыходные финансовые ситуации, когда тяжело прокормить семью и кто-то решает отдать детей в интернат. Но одно дело - сделать это на время, пока родители зарабатывают, а другое - навсегда. Так может поступить только очень плохая мать»
Даже периодические родители лучше, чем никакие, считает социолог Любовь Борусяк. «Семьи, в которых много детей, и родители отправляют одного или нескольких из них в государственное учреждение, сложно назвать благополучными, - говорит Борусяк. - Конечно, есть бедные родители, которые очень любят ребенка, но отправляют его в интернат и забирают на выходные, потому что у них просто нет денег его кормить. Такие дети чувствуют связь с родителями, их любовь и заботу».
Мама Марии (15 лет) умерла, когда ей было два года. «Она сильно пила, много курила и была гулящей, - рассказывает девушка. - Тетя говорила, что она спала с каждым под кустом. Родной отец - это брат тети. Она не хочет с ним общаться, потому что он выбрал не ту дорогу: сильно пьет, не работает, живет непонятно где и с кем». Мария вспоминает, что никогда не слышала о своих родителях что-то хорошее. «Рассказывали, что папа у всех на глазах бил проводами и железками моего деда. Меня не кормили, я спала на полу у холодной батареи, а хлеб с солью и вода были всей моей едой, - говорит Мария. - Однажды зимой меня выкинули на улицу. Когда тетя приехала и увидела, что я совсем худая, она спросила родителей, чем меня кормят. Они ответили, что на плите каша. Тетя посмотрела в кастрюлю - а там плесень. Тогда она решила забрать меня с собой и позднее оформила опекунство».
Несколько лет Мария жила с тетей, но когда ей исполнилось 14 лет, между ними начались конфликты, и девочка оказалась в интернате. «Все ссоры происходили, когда я говорила об отце, - говорит Мария. - У меня было желание просто поговорить с ним и о нем, но тете и двоюродной сестре это не нравилось. В то время я связалась с плохой компанией, начала прогуливать уроки, в восьмом классе практически не училась. В последний конфликт меня взбесило, что все против него, и мы с сестрой даже подрались. Я ушла из дома и неделю жила у друга в Смоленске. В интернат я попала после того случая».
«Папа мог отлупить нас, но это было заслуженно. Мы точно хотели быть с родителями»
Арину (20 лет) дважды пытались удочерить. Первый раз - когда она училась в начальной школе. Девушка не помнит, что произошло, но в последний момент потенциальные родители передумали принимать ее в семью. «В пятом классе, когда пришли новые усыновители, я отказалась сама, - говорит Арина. - Я думала, что буду тосковать по кровной маме».
Даже если родители сами отдали ребенка в интернат, ему очень тяжело отказаться от них в ответ. «Мама и папа могут быть токсичными и эмоционально отстраненными, пить или бить ребенка, но у него уже успела сформироваться привязанность к ним, - говорит психолог Екатерина Кабанова. - Когда дети оказываются в интернате, им снова приходится формировать эти привязанности. У кого-то получается это сделать, и они оказываются в других семьях, но часто бывает, что дети видят в возможности удочерения или усыновления предательство родной семьи, в особенности мамы».
Любовь к родителям записана у нас генетически, считает социолог Борусяк, поэтому многие дети в системе страдают по маме и мечтают ее увидеть, даже если все детство знали от нее только побои и пьянство. «Со временем такая боль сильно изменяет воспоминания: дети вырастают и помнят, что мама сводила их в зоопарк в три года, а значит проводила с ними время и любила», - говорит Борусяк.
Алина (19 лет) оказалась в интернате в шесть лет вместе с тремя своими сестрами. «В опеку позвонила папина сестра: рассказала, что мы всегда ходим раздетые и голодные, - рассказывает девушка. - Да, мама и папа пили, дом был в плохом состоянии, но я помню свое детство: мы могли гулять ночью, однако всегда были сытыми и одетыми: папа хорошо зарабатывал. Он мог отлупить, но это было заслуженно: мы бегали по пустырям, разбивали коленки, приносили домой шприцы из заброшенной больницы. Однажды папа начал бить маму, но я встала перед ним и защитила ее. Мы точно хотели быть вместе с родителями».
Сначала в интернат забрали старших сестер Алины, а она с младшей сестрой осталась дома под опекой тети, но жить в разлуке девочки не смогли.
«Мне было невыносимо без сестер, я очень просилась к ним, и нас тоже забрали, - говорит девушка. - В больнице, где проводили обследование перед отправкой в интернат, мы все встретились и поняли, что нас разлучат с родителями. Тогда мы сбежали через форточку. Мне было шесть лет, Оле - четыре года, Маше - десять, а Кате - пятнадцать лет. Нас быстро нашли и вскоре отправили в интернат»
Мама Алины умерла, когда девочка училась в пятом классе. Но узнала она об этом только спустя два года, потому что от девочек скрывали адреса и контакты родственников.
Когда Алине было четырнадцать, ее с младшей сестрой хотели удочерить, но она была против: «Я сделала все, чтобы этого не случилось: очень плохо вела себя перед потенциальной приемной семьей. Я не представляла, каково это - снова потерять сестер, а также окружение, к которому привыкла». По словам психолога Кабановой, жить в семье с низким социальным статусом гораздо проще, когда у ребенка есть братья и сестры. «Дети создают свой безопасный мир и держатся друг за друга, - говорит Кабанова. - Здесь есть отрыв от реальности, но благодаря взаимной поддержке даже неблагополучная семья для них является в какой-то степени счастливой. Интернат же означает разрушение такого безопасного мира, и если дети все же оказываются в системе, главное для них - любыми способами остаться вместе».
«Моя жизнь могла сложиться гораздо лучше»
Психолог благотворительного фонда «Дети наши» Александра Омельченко считает, что одна из самых серьезных проблем интернатов - это система, где взрослые все решают за детей на годы вперед. «Воспитанники казенных учреждений не приучаются видеть причины и следствия своих поступков, ставить цели, планировать, думать о будущем. Масла в огонь нередко подливает и персонал детдомов: например, фразами «Яблочко от яблоньки…» в контексте якобы дурной наследственности воспитанников. Во-первых, дети, оказавшиеся без кровной семьи, все равно тянутся к своим истокам - осознанно или бессознательно. Во-вторых, подобные внушения усложняют самоидентификацию ребенка, снижают его ответственность за свою судьбу».
Ребенок, выросший в государственном учреждении, дезадаптирован. «Он не знает, как устроена жизнь, откуда берется еда на тарелках, как тяжело жить без профессии, какие цены в магазине на продукты, - говорит социолог Любовь Борусяк. - Им кажется, что все возникает само по себе. Даже беременности и дети появляются неожиданно - и это не зона их ответственности». Также социолог уверена, что чем более закрытый режим у заведения, тем больше жестокости появляется внутри него. «Что происходит за дверьми конкретного учреждения - неизвестно. Бывает так, что сами работники интернатов добрые, а значит, воспитанникам повезло, но ведь может быть и по-другому. Степень открытости здесь, включая социальный контроль и присутствие волонтеров, главный фактор того, что жесткость и случаи насилия в интернате минимальны», - говорит социолог.
Алина (19 лет), которая попала в интернат вместе с сестрами, рассказывает, что дети в интернате неоднократно сталкивались с жестоким обращением.
«Нам всегда говорили, что в любой ситуации виноват ты сам, - говорит девушка. - Если, например, кого-то заставали за курением, то заставляли съесть сигареты. А воспитатель моей младшей сестры постоянно избивал ее одноклассников. Мальчики в ее классе были ненормальными: постоянно домогались, оголяли свои половые органы, щипали девочек за попу. Я всегда дралась с ними»
Алина уверена, что присутствие родителей в ее жизни могло бы что-то изменить: «Думаю, если бы мама была жива, мне было бы легче. Она всегда была добра ко мне». Арина (20 лет), которая отказалась от удочерения в десять лет, сейчас жалеет о своем решении. «Моя жизнь могла сложиться гораздо лучше. Я бы закончила одиннадцать классов, получила бы высшее образование», - говорит она.
«Многие девочки считают, что если бы они остались в семье или согласились на удочерение, то все бы кардинально изменилось, и их жизнь была бы успешной», - говорит Борусяк, добавляя, что это в том числе связано с задержкой социализации из-за взросления в закрытой системе. «У таких девочек нет взрослых представлений о жизни, но самое главное - они не видят примеров другого развития событий. Ведь откуда им брать модель удачной семьи?»
«Я не думала, что могу забеременеть так быстро»
В 2010 году Федеральный центр просвещения в сфере здравоохранения Германии совместно с Европейским региональным бюро ВОЗ единый для 53 стран документ о стандартах сексуального образования в Европе. Программа направлена на борьбу проблемами в области сексуального здоровья: ростом уровня распространения ВИЧ и других инфекций, передающихся половым путем, нежелательными подростковыми беременностями и сексуальным насилием. Работа с детьми и молодежью является здесь ключевым условием общего укрепления сексуального здоровья, и одна из целей - развитие позитивного и ответственного отношения к сексуальности, а также осведомленность о всех рисках и удовольствиях.
В отличие от большинства западных стран в России нет сексуального образования в школах, и даже люди, которые защищают интересы и права детей в стране, часто противниками секспросвета.
Социолог Любовь Борусяк говорит, что у нас в стране нет никакого сексуального просвещения не только в школах, но и в семьях. При этом она уверена, что в интернате оно особенно необходимо, потому что для девочек в системе очень характерны ранние сексуальные связи: «Желание тепла и заботы для них часто реализуется в сексуальных связях. Причем секс возникает не как проявление любви, а как потребность в индивидуальном внимании и ласке от другого человека».
В интернате Арины (20 лет) не игнорировали информацию о женской репродуктивной системе и половом воспитании. Несмотря на это, девочкам не давали проявить самостоятельность в элементарных вопросах своего здоровья - каждый раз они должны были обращаться за средствами личной гигиены к взрослым. «В тринадцать лет у меня случилась первая менструация, - говорит Арина. - Прокладки выдавал только воспитатель, они находились на специальном складе. Примерно тогда же к нам приехали гинекологи из женской консультации, чтобы рассказать про женские циклы, профилактику беременностей и заболеваний, передающихся половым путем».
В шестнадцать лет Арина впервые задумалась о том, что когда-нибудь станет женой и мамой, но при этом о романтической любви она никогда не мечтала. «Как раз тогда мы познакомились с Алешей, - вспоминает Арина. - Он был не из детдома, домашний, из многодетной семьи, и на два года меня младше. В половой акт мы вступили не сразу: прошло много времени с первой встречи - около двух месяцев». На тот момент Арине было семнадцать лет, и она поступила в колледж на повара. Несмотря на консультации гинекологов, собственная беременность стала для Арины шоком: «Когда началась тошнота, одногруппницы посоветовали сделать тест. От этого предложения мне стало не по себе: несмотря на лекции в интернате, я почему-то не думала, что смогу забеременеть так быстро. К гинекологу я пришла только после двух тестов, один из которых показал положительный результат, а другой - отрицательный».
«Аборт было делать поздно: я чувствовала толчки в животе, - говорит Арина. - Никто не рассказывал, как должна проходить беременность и роды. Мне было очень страшно. К счастью, дочка родилась здоровой»
Любовь Борусяк отмечает, что беременность - частая ситуация для интернатов: «У девочек в системе не сформировано чувство ответственности, и беременность для них наступает неожиданно, даже если они знают о контрацепции». При этом какой-то конкретной статистики беременностей в системе нет. Сотрудник фонда «Дети наши» Наталья Шаварина объясняет это тем, что интернаты всячески скрывают такую информацию. «Ни я, ни мои коллеги ни разу не видели каких-то единых данных по стране, - говорит Шаварина. - И даже если бы информация о беременностях воспитанниц имелась, она была бы очень далека от правды. Потому что в закрытых учреждениях чаще всего на бумаге одно, а в реальности другое».
Алина (19 лет) с сестрами попали в учреждение, где любое сексуальное просвещение было под запретом. «С нами никогда не говорили ни о сексе, ни об отношениях, а на уроках биологии даже пропускали тему зачатия и рождения, - говорит Алина. - Никаких влюбленностей у меня в интернате не было, потому что большинство мальчиков курили и пили. Я видела, как строят отношения мои старшие сестры, и этого было достаточно. Однажды Олю чуть не изнасиловали. В восьмом классе она начала курить, пить, сбегать из интерната, спать со всеми. Девять классов так и не отучилась. Может, ей не хватило родительской любви, и она ее искала ее в разных парнях».
Основная проблема, с которой сталкиваются девушки, воспитанные в казенном учреждении, - это нехватка материнской и отцовской любви и заботы, считает психолог благотворительного фонда «Дети наши» Александра Омельченко. «Воспитанницы интернатов действительно легче, чем домашние девочки, соглашаются на близость, - говорит психолог. - Для них это способ почувствовать себя любимыми, красивыми, нужными. Нередко речь идет и о смене статуса: более опытные девочки выглядят в глазах ровесниц авторитетнее».
У Алины молодой человек появился уже после выпуска из интерната. «Мы гуляли, ходили в кафе, кино, катались на машине ночью. Я его по-настоящему любила, но он так и не стал моим первым мужчиной, - вспоминает девушка. - Его забрали в армию, а когда он вернулся, сказал, что решил служить по контракту в Москве, а мне нужно было доучиться в колледже. Я разозлилась и стала встречаться с его лучшим другом. Спустя какое-то время я забеременела. Я не думала, что это произойдет так быстро. Но я очень хотела ребенка, чтобы о нем заботиться, учить чему-то - дать все, чего я была лишена. К тому же я боялась делать аборт - повторить судьбу старшей сестры, которая сейчас не может иметь детей».
«Мне не до любви - надо ребенка на ноги поставить»
По мнению психолога Екатерина Кабановой, из интерната девочки выходят потерянными, потому что чаще всего им не говорят, какие у них могут быть перспективы и возможности.
«С мальчиками в этом плане все немного проще, а на воспитание девочек в системе очень влияют гендерные стереотипы и патриархальные взгляды, - говорит психолог. - Никто не рассказывает им, что можно иметь карьеру, не поощряет их стремления. Психика опирается на то, что им нужно строить семью и создавать отношения. После интерната девочки беременеют и рожают детей не только из-за отсутствия сексуального просвещения и страха аборта, а потому, что не знают и не верят, что у них есть выбор»
Арина (20 лет), которая родила дочь в семнадцать лет, забеременела снова через несколько месяцев. На тот момент Алеше (ее молодому человеку) было шестнадцать лет, и он находился под опекой своей тети, потому что отец убил его мать и сел в тюрьму. «Тетя была непутевая, их отношения не клеились, - говорит Арина. - Мы решили пожениться, и так получилось, что до совершеннолетия мужа его опекуном была я. У нас родился сын, а два месяца назад появилась младшая дочь». Когда Арина узнала о третьей беременности, она пошла к психологу, чтобы решиться на прерывание, но в итоге оставила ребенка. Сейчас семья живет в съемной двухкомнатной квартире на Аринину пенсию в размере восемь тысяч рублей, а также на детские пособия - до полутора лет на каждого ребенка выделяют по шесть тысяч.
Целыми днями Арина занимается домом и детьми. «Второго и третьего Алеша не любит, это видно, - говорит девушка. - Первой все внимание, а младших он почти игнорирует. Если честно, меня душит обида. Но я ему не говорю, не показываю. В отличие от меня муж получил среднее профессиональное образование - стал сварщиком, но работу найти не смог. Днем он играет в компьютерные игры, но, если я прошу, помогает мне по дому. По выходным он гуляет с друзьями - все несемейные, неженатые. Конечно, у мужа легкая зависть к их образу жизни, но я не держу его насильно. По сути, я и его брат - это его единственная опора. А муж - моя. К сожалению, сейчас наши чувства сходят на нет. Я не помню, когда мы последний раз были наедине, - с кем оставить детей? Мы начинаем отвыкать друг от друга, отдаляться. Семью без него я не представляю, но не знаю, как быть в этой ситуации».
Психолог Кабанова говорит, что когда твои границы нарушены, ты не можешь сказать «нет», выразить свой гнев, объяснить, что тебе не нравится. «Многие женщины, выросшие в системе, просто не умеют выражать собственные чувства, а возможно, даже не осознают их и собственные границы, потому что им недоступна рефлексия, - объясняет психолог. - Никто не учил их обращать внимание на то, что они чувствуют и почему это важно. С этим проблемы у многих россиянок, но в интернате, где еще 50–100 других детей, тем более никто не будет заниматься психологическим здоровьем девочек». По ее словам, непонимание своих собственных (физических и психологических) границ и страх того, что тебя бросят, - очень взаимосвязанные вещи. «Часто женщина молчит еще и потому, что боится потерять своего партнера. Это связано с пережитой травмой брошенности», - считает Кабанова.
После того как Алина (19 лет) забеременела от друга бывшего молодого человека, они расписались, но брак продлился недолго: «Когда мы съехались, он начал сидеть на моей шее: я как сирота получаю хорошую пенсию. Бросил учебу, работу на мойке, целыми днями играл в компьютерные игры, - говорит Алина. - А недавно он нашел тридцатилетнюю женщину и ушел жить к ней». Алина хочет, чтобы бывший муж общался с их дочерью и девочка знала, что у нее есть отец, но сама быть с ним не планирует: «Я его после другой не приму, потому что хорошо к себе отношусь. Сейчас мне не до любви - надо ребенка на ноги поставить, найти работу. Я хотела поступить в Институт искусств на танцора, но провалила экзамены, потому что подготовила один танец вместо трех. В итоге получила специальность социального работника, но это совсем не по мне». В будущем Алина хотела бы встретить мужчину и создать семью: «Я хочу троих детей. Нужно только найти нормального мужа, который не будет говорить: «Почему я должен работать? Давай с ребенком посижу». Самое главное - чтобы он принял моего ребенка и был трудолюбивым».
Мария (15 лет), которая попала в интернат год назад, пока там и живет. «Поначалу мне тут было не очень комфортно, и я убегала. Могла с кем-то выпить, после этого начинался конфликт. Потом подумала: зачем бегать, когда можно доучиться и вернуться домой», - говорит девушка. Об отношениях и семье она пока не думает.
«Я планирую доучиться до 9-го класса, поступить в колледж на парикмахера и пройти курсы массажиста. Никаких романтических отношений у меня нет. О предохранении мне известно, но я не всегда пользуюсь контрацептивами. Что такое любовь, я не знаю. Наверное, это когда ты заботишься о ком-то и боишься его потерять», - говорит Мария
Конечно, бывают случаи, когда воспитанники интернатов и детдомов становятся очень успешными. «Срабатывает компенсация - сделать все, чтобы вырваться из своего прошлого и никогда больше не быть таким, - объясняет психолог Екатерина Кабанова. - Но чаще всего у детей из системы нет внутреннего разрешения на успех. Они не верят, что они имеют право быть значимыми, создать хорошую семью, где будет любовь, доверие и здоровая привязанность. Однажды их бросили, и в глубине души остается чувство вины за это. Для них найти в себе ресурс, мотивировать себя и добиться чего-то - титанический труд».
Кто помогает детям в интернатах
Если мы хотим как-то изменить ситуацию с количеством детей в системе, мы должны начать с помощи семьям в кризисе, уверена социолог Любовь Борусяк. Еще одним решением может быть воспитание детей в патронатных (фостерных) семьях. Это форма воспитания детей на дому, при которой родитель (сотрудник Уполномоченной службы по патронату) заботится о них и получает за это зарплату. В России нет федерального закона о патронате, и такая форма воспитания пока малоизвестна. По , в России лишь 5000 живут в патронатных семьях. Для сравнения, в США в фостерных семьях живут 523 000 детей.
Психолог благотворительного фонда «Дети наши» Александра Омельченко считает, что справиться с ранними беременностями, одной из самых серьезных проблем девочек в системе, можно с помощью сексуального просвещения. В 2014 году у фонда появился проект «Между нами, девочками» - регулярные занятия по профилактике ранних беременностей, а также беседы о роли женщины в обществе, карьере, принятии себя и собственного тела и многом другом. Организаторы планировали заниматься с девятиклассницами и старше, но директор одного из детдомов убедил их снизить возрастной порог - в его учреждении оказались беременными две воспитанницы, причем одна из них - ученица седьмого класса.
«Занятия ведут два психолога, на группу приходит от двух до двенадцати-тринадцати человек. Наша главная задача - научить девочек уважать себя, свое тело, - говорит Омельченко. - Они часто жалуются на месячные, считают их постыдными, стесняются женственных форм. Этим умело манипулируют мальчики, которые хотят близости. Например, у нас был случай, когда девочку убедили в том, что секс поможет ей похудеть: она поверила и забеременела». Омельченко говорит, что проект вселяет надежду: «Ни одна из несовершеннолетних участниц еще не стала мамой в столь юном возрасте. У них есть шанс построить счастливую полноценную семью. Правда, это случается чаще, когда они находят мужа не из детдома». Недавно проект перенаправили на ребят обоих полов, потому что мальчики тоже живо интересовались тематикой проекта. Сейчас занятия входят в общий курс для всех ребят старшего возраста, он называется «Лайфхаки взрослой жизни».
